Война, изменившая жизни людей – история семьи из Изюма

С Михаилом и Натальей я встретилась в грузинском поселке Уреки, куда семья приехала из украинского города Изюм. Наташа всегда мечтала о Грузии, а у младшего из четверых детей пары йододефицит и ему показано море. Но этой весной они оказались здесь совсем по другой причине – семья спасалась от войны, которую российские власти развязали против Украины.

В Изюме у Наташи и Михаила был свой бизнес, который они построили с нуля своими руками. Их компания являлась дистрибьютором кондитерской продукции известных украинских марок, с собственными магазинами и складом. Как говорит Наташа: «Мы только жизнь наладили. Закончили ремонт, возле дома посадили голубые ели, занимались собой и детьми. Миша ходил на работу максимум на два часа в день, решить организационные вопросы, а остальное время проводил дома с семьей».

Еще 12 февраля семья праздновала с друзьями День Рождения их сына в Харьковском развлекательном центре, а через 12 дней началась война.

Михаил просит Наташу рассказать о ее Дне Рождения. Наташа плачет.

Семья выехала из Изюма 8 апреля. В течение сорока пяти дней с начала войны российская сторона не давала зеленый коридор для эвакуации. Да и в принципе эвакуации как таковой организовано не было. Каждый выбирался, как мог. Родители Наташи и Михаила выезжать из Изюма категорически отказывались. А у Наташи мама с папой диабетики. Поэтому пока не обеспечили их необходимыми медикаментами, никуда не двигались. Обеспечить медикаментами в сложившихся обстоятельствах означало найти тех, кто после оккупации вынес из аптек все, что мог, и выменять необходимые лекарства на алкоголь или сигареты. Законы военного времени.

До того, как покинуть Изюм, семья и еще 21 человек от обстрелов прятались подвале бывшего универмага. «Это был жёлтый универмаг, “жёлтик”, так называемый в народе, его там уже давно нет, но название осталось. Я там был за старшего» – рассказывает Михаил. Купаться ходили к Наташиным родителям. В доме родителей был дровяной котел, это значит, что там можно было погреться и помыть детей в тепле. Если достанешь воды. Воды, как и света с газом в городе уже не было. Поэтому этот дровяной котел был спасением. Топили его деревянными частями соседних, разрушенных бомбежками домов. А за водой ходили к знакомому, который в свое время пробурил у себя на участке скважину. К нему ходил весь город, потому что больше воды взять было негде. Вначале он раздавал ее просто так, потом поставил коробочку, в которой, кто мог, оставлял, сколько мог денег. Нужно ведь было за что-то покупать солярку. А потом пришли русские «освободители», привязали владельца скважины к столбу на мосту и повесили на грудь табличку с надписью «Я наживался на вашем горе». А потом отпустили, но разрешили выдавать воду только по 1,5 литра в одни руки. И этой водой нужно было мыть детей, готовить еду, стирать и мыть посуду. «Освободили нас от воды» – говорит Наташа.

Поэтому посуду мыли один раз в сутки. Сначала ели самые маленькие, потом дети постарше, а потом взрослые. И так завтрак, обед и ужин. И только потом мыли посуду.

Готовили эти завтраки, обеды и ужины на кострах. Разводили их мужчины, и только когда все было готово для приготовления, звали «девочек». Продукты (молоко, сало, картошку) покупали у фермеров или выменивали на конфеты и печенье.

От подвальной пыли и отсутствия возможности регулярно мыться в носу у всех образовывались корки, развивался кашель.
Своих сирен в Изюме не было. Была одна сирена, подключенная к Харькову, срабатывала она соответственно только тогда, когда бомбили Харьков. А Изюмовцам пришлось научиться определять приближающиеся самолеты на слух. И они научились, и уже четко знали, сколько у них есть времени до первого взрыва, кто кого из детей и что из вещей несет в погреб и с какой скоростью и в какой очередностью все это нужно делать.

Наташа вспоминает, как однажды Миша куда-то отлучился, и одного из младших сыновей некому было нести. Он собрал свои вещи и спрашивал – «Мама, а меня кто понесет?» И пришлось на ходу корректировать план.

Одним из обязательных атрибутов в погребе, помимо воды, документов и аккумулятора для зарядки телефонов, был большой гимнастический мяч. Дети привыкли, что родители убаюкивали их с самого рождения, сидя на нем. И теперь в погребе во время бомбежек, когда мама или папа качали их на этом мяче, им становилось спокойнее.

Вообще Наташа с Михаилом объясняли мальчикам, что бояться нужно самолетов и танков, не людей. Они не хотели, чтобы у детей развивался страх перед человеком. Но как не старались родители оберегать и заботиться, иногда, просыпаясь посреди ночи, младший сын кричал спросонья «Не стреляйте, мы сдаемся!».

«Расскажи про свой День Рождения» – снова напоминает Наташе Михаил. Наташа плачет.

Вообще в Изюме не было никакой армии. Все полтора месяца оборону города держали две машины с обычными людьми, непрофессиональными военными. Местные жители называли их Казаки. Они действовали так, что у противника складывалось впечатление, что в городе стоит украинская армия и благодаря Изюму российские войска не прошли в тот момент дальше. Но когда в город все же вошли танки, это было страшно. Как объясняет это Наташа – «Они едут по улице, и ты не знаешь, что им в следующую минут ударит в голову, куда они направят свою пушку и выстрелят. Может это будет твой дом».

Вообще российские солдаты делились на две категории, как рассказывает Миша. Одни были чисто одетые, культурные совсем еще молодые парни, которые искренне верили в то, что они пришли освобождать, спасать украинцев от фашистов, неонацистов и далее по списку. Что украинские военные все под наркотой, поэтому и идут на войну и так отчаянно сражаются. А еще в то, что у них в России выше уровень жизни. «Но унитазы вывезли все» – добавляет Наташа. И при любом удобном случае эти представители элиты, как называет их Михаил, старались убедить в этом самих украинцев. Вторые же (колонны из ДНР и ЛНР) были заросшие, грязные мужики, с солдатскими ремнями советского образца с кокардой. Ходили они пешком , снабжения у них не было, а среди оружия были замечены винтовки Мосина, которые использовались в вооружении русской армии во времена Первой мировой войны. Вот эти «вторые» и были основными мародерами. Не брезговали ничем, тащили все, начиная от советской майорской формы, заканчивая бэушным женским нижним бельем.

С такими по соседству и приходилось жить. А 20 марта Наташе в слезах позвонила невестка и сказала, что друг Влада (старшего сына Наташи) сделал о нем пост в соцсетях с фразой «Погиб мой друг».

У пары четверо детей. Четыре мальчика. Старшему сыну, Владу, 23 года, с начала войны он в составе ВСУ защищает свою страну.

После полученного сообщения родители стали связываться с этим другом, пытались выяснить, откуда у него эта информация, видел ли он своими глазами, как все произошло или тело Влада. Оказалось, что такой информации и конкретных фактов, подтверждающих гибель их сына у друга нет.

28 марта у Наташи был День Рождения. И о событиях этого дня семья будет помнить до конца их жизни.

«Мы искупали детей в тепле, в родительском доме, накрыли стол. Ну как стол – картошка в мундирах и вареные яйца», – вспоминает Наташа. Миша отъезжал по хозяйственным делам, а когда вернулся, по его лицу Наташа поняла, что что-то случилось: «Он был весь черный, я сразу поняла, что что-то произошло». Михаилу сообщили, что Влад погиб в бою в селе Каменка, недалеко от Изюма. И что тело его лежит в последней хате: «Мы не успели за ним вернуться» – сказал человек, сообщивший эту новость.

До Каменки через лес полчаса пешком. Все местные жители хорошо знают этот путь. Миша и отец Наташи взяли тачку и пошли. Наташа с мамой и детьми остались дома. Время от времени они слышали со стороны леса автоматные очереди. Все знали, что периодически там расстреливали тех, кто ползком нес из Изюма в Каменку еду для оставшихся там родственников.

В Каменке мужчин встретили ДНРовцы. В селе проходила зачистка. Мишу с тестем сразу приняли за корректировщиков (тех, кто проводит разведку расположений сил противника и передает информацию ВСУ для корректировки огня) потому что они, оказывается, прошли каким-то образом мимо всех постов в лесу и беспрепятственно попали в со всех сторон окруженное поселение.

Мужчинам на головы надели мешки, руки плотно связали за спиной и поставили на колени посреди дороги. Миша объяснял, что пришел за сыном, что они местные, поэтому знают в этом лесу все тропинки. Один из военных пошел проверил последнюю хату и сказал, что там никого нет, из чего сделал вывод, что пришедшие лгут, и пришли сюда с иными целями.

Михаил слышал, как, отойдя в сторону, двое мужчин обсуждали, застрелить их здесь или отвезти в штаб. А один остался охранять и, когда Миша пытался пошевелить пальцем затекшей руки, бил его сапогом и прикладом. Решили все-таки везти в штаб: – «Пусть там сами разбираются».

Везли пленных в прицепе КАМАЗа лежа, лицом в пол. По прибытию поставили лицом к стене и держали какое-то время, комментируя все происходящие так: «Остальных детей воспитывай правильно». Затем Михаила с тестем отвели в импровизированную камеру без туалета, где продержали до следующего дня, а затем отпустили.
Вот так прошел Наташин День Рождения.

С марта месяца от Влада нет вестей. Один местный фермер, который возил на кладбище тела, сказал им, что Влада среди них не было. Родители считают его пропавшим без вести. В каменке пропало очень много людей.

«Он одному парню жизнь спас» – вспоминает Наташа. «Когда тот пришел в Каменку, где его никто не знал, Влад сказал, что это свой. Владу доверяли и парня отпустили».

Еще она вспоминает, что в самом начале, когда с Владом еще была связь, он как-то позвонил и попросил привезти им с парнями покушать. «А у нас ничего не было» – вспоминает Наташа. И Миша отвез им торты из их магазина, все, что еще оставалось. «Мы с мамой плакали, не смогли покормить».

Теперь Михаил с Наташей, тремя их младшими детьми и невесткой живут в Грузии.

Ребята подобрали меня в поселке на своем стареньком микроавтобусе, на котором они проделали весь путь от Изюма до Уреки. Помимо их самих и детей, жены старшего сына и огромной собаки, они вывозили семью девушки Насти, которая у них работала. Настя русская, ее муж украинец. На российской границе они все проходили жесткую фильтрацию. Всех взрослых допрашивали представители ФСБ о том, есть ли у них родственники в СБУ, ВСУ или теробороне. Состоят ли они сами или их родные в каких-либо партиях и знают ли государственную тайну. Когда узнали, что сын Михаила и Натальи служит в ВСУ, заставила его жену говорить на камеру «Слава России», подписать бумагу о том, что она будет сообщать спецслужбам все, что ей будет известно и установили в мобильный телефон жучек.

Еще Михаил поделился лайфхаком: «Если тебя задержали и бьют, нужно скрещивать руки на груди, прикрывая ладонями передние части плеч. Делается это для того, чтобы там не было синяков, которые при последующем досмотре примут за следы от использования оружия, а тебя тем самым сочтут причастным к армии».

После пересечения границы все вместе на время остановились передохнуть у родителей Насти в России. Они были в ужасе от происходящего и помогали, как могли.

Добравшись до Грузии уже только своей семьей, Михаил и Наталья рассказывают, как встретили огромную поддержку от людей, грузин и русских, находящихся сейчас в Грузии. Им помогли утроиться в Тбилиси в гостевом доме, когда все номера во всех отелях были заняты, затем в Уреки жена преподавателя из школы, куда устроился их сын, приходила и приносила им выпечку, а сам преподаватель занимался с мальчиком отдельно. И это лишь несколько примеров.

Но, к сожалению, на уровне государства особой поддержки нет. Пособия беженцам из Украины не выплачиваются, работу найти сложно. «Да мы и не привыкли, не умеем просить» – замечает Михаил.

На вопрос, хотели ли бы они вернуться домой в Изюм, Наташа отвечает так: «Кода говоришь «домой» не имеешь в виду «дом» (как здание). Сейчас дома я не могу чувствовать себя защищенной, мы испытали там столько страха. Война не закончилась. Завтра снова могут прилететь самолеты и нас снова могут начать бомбить. Мы боимся, что наших детей могу забрать в приют в Россию, говорят, что заказ такой есть. Да и возвращаться сейчас некуда, город разрушен. Нет воды, света, газа. По городу разбросаны бомбы лепестки, которые незаметны в листве, а взрываются, когда на них наступаешь. Как я объясню своим детям, что им нельзя бегать?»

«А какой был наш Изюм!» – Михаил показывает фотографии центра города до войны и сегодняшние, на которых от центра почти ничего не осталось. «У нас даже площадь Ленона была! Бывшую Ленина в Ленона переименовали».

Когда и кто теперь это все восстановит, неизвестно.

«Дети временами вспомнят что-то, игрушку свою какую-то, которую оставили дома и говорят: А поехали в Изюм!»

«Мы сейчас какие-то пришибленные, эмоционально нестабильные» – говорит Михаил.

Когда семья Михаила и Натальи сможет вернуться в родной Изюм, никто из них не знает. А пока на все том же стареньком микроавтобусе они поедут дальше и попробуют устроиться еще где-то, быть может, в Румынии, там, говорят, беженцам выплачивают пособие.

Но самое важное, самое главное для них сейчас это найти Влада.

Наста Бату, специально для “Альтернативы” 

Вам таксама можа спадабацца

Пакінуць адказ

Ваш адрас электроннай пошты не будзе апублікаваны. Неабходныя палі пазначаны як *

Гэты сайт выкарыстоўвае Akismet для барацьбы са спамам. Даведайцеся пра тое, яе апрацоўваюцца вашы дадзеныя.