С Михаилом и Натальей я встретилась в грузинском поселке Уреки, куда семья приехала из украинского города Изюм. Наташа всегда мечтала о Грузии, а у младшего из четверых детей пары йододефицит и ему показано море. Но этой весной они оказались здесь совсем по другой причине – семья спасалась от войны, которую российские власти развязали против Украины.
В Изюме у Наташи и Михаила был свой бизнес, который они построили с нуля своими руками. Их компания являлась дистрибьютором кондитерской продукции известных украинских марок, с собственными магазинами и складом. Как говорит Наташа: «Мы только жизнь наладили. Закончили ремонт, возле дома посадили голубые ели, занимались собой и детьми. Миша ходил на работу максимум на два часа в день, решить организационные вопросы, а остальное время проводил дома с семьей».
Еще 12 февраля семья праздновала с друзьями День Рождения их сына в Харьковском развлекательном центре, а через 12 дней началась война.
Михаил просит Наташу рассказать о ее Дне Рождения. Наташа плачет.
Семья выехала из Изюма 8 апреля. В течение сорока пяти дней с начала войны российская сторона не давала зеленый коридор для эвакуации. Да и в принципе эвакуации как таковой организовано не было. Каждый выбирался, как мог. Родители Наташи и Михаила выезжать из Изюма категорически отказывались. А у Наташи мама с папой диабетики. Поэтому пока не обеспечили их необходимыми медикаментами, никуда не двигались. Обеспечить медикаментами в сложившихся обстоятельствах означало найти тех, кто после оккупации вынес из аптек все, что мог, и выменять необходимые лекарства на алкоголь или сигареты. Законы военного времени.
До того, как покинуть Изюм, семья и еще 21 человек от обстрелов прятались подвале бывшего универмага. «Это был жёлтый универмаг, “жёлтик”, так называемый в народе, его там уже давно нет, но название осталось. Я там был за старшего» – рассказывает Михаил. Купаться ходили к Наташиным родителям. В доме родителей был дровяной котел, это значит, что там можно было погреться и помыть детей в тепле. Если достанешь воды. Воды, как и света с газом в городе уже не было. Поэтому этот дровяной котел был спасением. Топили его деревянными частями соседних, разрушенных бомбежками домов. А за водой ходили к знакомому, который в свое время пробурил у себя на участке скважину. К нему ходил весь город, потому что больше воды взять было негде. Вначале он раздавал ее просто так, потом поставил коробочку, в которой, кто мог, оставлял, сколько мог денег. Нужно ведь было за что-то покупать солярку. А потом пришли русские «освободители», привязали владельца скважины к столбу на мосту и повесили на грудь табличку с надписью «Я наживался на вашем горе». А потом отпустили, но разрешили выдавать воду только по 1,5 литра в одни руки. И этой водой нужно было мыть детей, готовить еду, стирать и мыть посуду. «Освободили нас от воды» – говорит Наташа.
Поэтому посуду мыли один раз в сутки. Сначала ели самые маленькие, потом дети постарше, а потом взрослые. И так завтрак, обед и ужин. И только потом мыли посуду.
Готовили эти завтраки, обеды и ужины на кострах. Разводили их мужчины, и только когда все было готово для приготовления, звали «девочек». Продукты (молоко, сало, картошку) покупали у фермеров или выменивали на конфеты и печенье.
От подвальной пыли и отсутствия возможности регулярно мыться в носу у всех образовывались корки, развивался кашель.
Своих сирен в Изюме не было. Была одна сирена, подключенная к Харькову, срабатывала она соответственно только тогда, когда бомбили Харьков. А Изюмовцам пришлось научиться определять приближающиеся самолеты на слух. И они научились, и уже четко знали, сколько у них есть времени до первого взрыва, кто кого из детей и что из вещей несет в погреб и с какой скоростью и в какой очередностью все это нужно делать.
Наташа вспоминает, как однажды Миша куда-то отлучился, и одного из младших сыновей некому было нести. Он собрал свои вещи и спрашивал – «Мама, а меня кто понесет?» И пришлось на ходу корректировать план.
Одним из обязательных атрибутов в погребе, помимо воды, документов и аккумулятора для зарядки телефонов, был большой гимнастический мяч. Дети привыкли, что родители убаюкивали их с самого рождения, сидя на нем. И теперь в погребе во время бомбежек, когда мама или папа качали их на этом мяче, им становилось спокойнее.
Вообще Наташа с Михаилом объясняли мальчикам, что бояться нужно самолетов и танков, не людей. Они не хотели, чтобы у детей развивался страх перед человеком. Но как не старались родители оберегать и заботиться, иногда, просыпаясь посреди ночи, младший сын кричал спросонья «Не стреляйте, мы сдаемся!».
«Расскажи про свой День Рождения» – снова напоминает Наташе Михаил. Наташа плачет.
Вообще в Изюме не было никакой армии. Все полтора месяца оборону города держали две машины с обычными людьми, непрофессиональными военными. Местные жители называли их Казаки. Они действовали так, что у противника складывалось впечатление, что в городе стоит украинская армия и благодаря Изюму российские войска не прошли в тот момент дальше. Но когда в город все же вошли танки, это было страшно. Как объясняет это Наташа – «Они едут по улице, и ты не знаешь, что им в следующую минут ударит в голову, куда они направят свою пушку и выстрелят. Может это будет твой дом».
Вообще российские солдаты делились на две категории, как рассказывает Миша. Одни были чисто одетые, культурные совсем еще молодые парни, которые искренне верили в то, что они пришли освобождать, спасать украинцев от фашистов, неонацистов и далее по списку. Что украинские военные все под наркотой, поэтому и идут на войну и так отчаянно сражаются. А еще в то, что у них в России выше уровень жизни. «Но унитазы вывезли все» – добавляет Наташа. И при любом удобном случае эти представители элиты, как называет их Михаил, старались убедить в этом самих украинцев. Вторые же (колонны из ДНР и ЛНР) были заросшие, грязные мужики, с солдатскими ремнями советского образца с кокардой. Ходили они пешком , снабжения у них не было, а среди оружия были замечены винтовки Мосина, которые использовались в вооружении русской армии во времена Первой мировой войны. Вот эти «вторые» и были основными мародерами. Не брезговали ничем, тащили все, начиная от советской майорской формы, заканчивая бэушным женским нижним бельем.
С такими по соседству и приходилось жить. А 20 марта Наташе в слезах позвонила невестка и сказала, что друг Влада (старшего сына Наташи) сделал о нем пост в соцсетях с фразой «Погиб мой друг».
У пары четверо детей. Четыре мальчика. Старшему сыну, Владу, 23 года, с начала войны он в составе ВСУ защищает свою страну.
После полученного сообщения родители стали связываться с этим другом, пытались выяснить, откуда у него эта информация, видел ли он своими глазами, как все произошло или тело Влада. Оказалось, что такой информации и конкретных фактов, подтверждающих гибель их сына у друга нет.
28 марта у Наташи был День Рождения. И о событиях этого дня семья будет помнить до конца их жизни.
«Мы искупали детей в тепле, в родительском доме, накрыли стол. Ну как стол – картошка в мундирах и вареные яйца», – вспоминает Наташа. Миша отъезжал по хозяйственным делам, а когда вернулся, по его лицу Наташа поняла, что что-то случилось: «Он был весь черный, я сразу поняла, что что-то произошло». Михаилу сообщили, что Влад погиб в бою в селе Каменка, недалеко от Изюма. И что тело его лежит в последней хате: «Мы не успели за ним вернуться» – сказал человек, сообщивший эту новость.
До Каменки через лес полчаса пешком. Все местные жители хорошо знают этот путь. Миша и отец Наташи взяли тачку и пошли. Наташа с мамой и детьми остались дома. Время от времени они слышали со стороны леса автоматные очереди. Все знали, что периодически там расстреливали тех, кто ползком нес из Изюма в Каменку еду для оставшихся там родственников.
В Каменке мужчин встретили ДНРовцы. В селе проходила зачистка. Мишу с тестем сразу приняли за корректировщиков (тех, кто проводит разведку расположений сил противника и передает информацию ВСУ для корректировки огня) потому что они, оказывается, прошли каким-то образом мимо всех постов в лесу и беспрепятственно попали в со всех сторон окруженное поселение.
Мужчинам на головы надели мешки, руки плотно связали за спиной и поставили на колени посреди дороги. Миша объяснял, что пришел за сыном, что они местные, поэтому знают в этом лесу все тропинки. Один из военных пошел проверил последнюю хату и сказал, что там никого нет, из чего сделал вывод, что пришедшие лгут, и пришли сюда с иными целями.
Михаил слышал, как, отойдя в сторону, двое мужчин обсуждали, застрелить их здесь или отвезти в штаб. А один остался охранять и, когда Миша пытался пошевелить пальцем затекшей руки, бил его сапогом и прикладом. Решили все-таки везти в штаб: – «Пусть там сами разбираются».
Везли пленных в прицепе КАМАЗа лежа, лицом в пол. По прибытию поставили лицом к стене и держали какое-то время, комментируя все происходящие так: «Остальных детей воспитывай правильно». Затем Михаила с тестем отвели в импровизированную камеру без туалета, где продержали до следующего дня, а затем отпустили.
Вот так прошел Наташин День Рождения.
С марта месяца от Влада нет вестей. Один местный фермер, который возил на кладбище тела, сказал им, что Влада среди них не было. Родители считают его пропавшим без вести. В каменке пропало очень много людей.
«Он одному парню жизнь спас» – вспоминает Наташа. «Когда тот пришел в Каменку, где его никто не знал, Влад сказал, что это свой. Владу доверяли и парня отпустили».
Еще она вспоминает, что в самом начале, когда с Владом еще была связь, он как-то позвонил и попросил привезти им с парнями покушать. «А у нас ничего не было» – вспоминает Наташа. И Миша отвез им торты из их магазина, все, что еще оставалось. «Мы с мамой плакали, не смогли покормить».
Теперь Михаил с Наташей, тремя их младшими детьми и невесткой живут в Грузии.
Ребята подобрали меня в поселке на своем стареньком микроавтобусе, на котором они проделали весь путь от Изюма до Уреки. Помимо их самих и детей, жены старшего сына и огромной собаки, они вывозили семью девушки Насти, которая у них работала. Настя русская, ее муж украинец. На российской границе они все проходили жесткую фильтрацию. Всех взрослых допрашивали представители ФСБ о том, есть ли у них родственники в СБУ, ВСУ или теробороне. Состоят ли они сами или их родные в каких-либо партиях и знают ли государственную тайну. Когда узнали, что сын Михаила и Натальи служит в ВСУ, заставила его жену говорить на камеру «Слава России», подписать бумагу о том, что она будет сообщать спецслужбам все, что ей будет известно и установили в мобильный телефон жучек.
Еще Михаил поделился лайфхаком: «Если тебя задержали и бьют, нужно скрещивать руки на груди, прикрывая ладонями передние части плеч. Делается это для того, чтобы там не было синяков, которые при последующем досмотре примут за следы от использования оружия, а тебя тем самым сочтут причастным к армии».
После пересечения границы все вместе на время остановились передохнуть у родителей Насти в России. Они были в ужасе от происходящего и помогали, как могли.
Добравшись до Грузии уже только своей семьей, Михаил и Наталья рассказывают, как встретили огромную поддержку от людей, грузин и русских, находящихся сейчас в Грузии. Им помогли утроиться в Тбилиси в гостевом доме, когда все номера во всех отелях были заняты, затем в Уреки жена преподавателя из школы, куда устроился их сын, приходила и приносила им выпечку, а сам преподаватель занимался с мальчиком отдельно. И это лишь несколько примеров.
Но, к сожалению, на уровне государства особой поддержки нет. Пособия беженцам из Украины не выплачиваются, работу найти сложно. «Да мы и не привыкли, не умеем просить» – замечает Михаил.
На вопрос, хотели ли бы они вернуться домой в Изюм, Наташа отвечает так: «Кода говоришь «домой» не имеешь в виду «дом» (как здание). Сейчас дома я не могу чувствовать себя защищенной, мы испытали там столько страха. Война не закончилась. Завтра снова могут прилететь самолеты и нас снова могут начать бомбить. Мы боимся, что наших детей могу забрать в приют в Россию, говорят, что заказ такой есть. Да и возвращаться сейчас некуда, город разрушен. Нет воды, света, газа. По городу разбросаны бомбы лепестки, которые незаметны в листве, а взрываются, когда на них наступаешь. Как я объясню своим детям, что им нельзя бегать?»
«А какой был наш Изюм!» – Михаил показывает фотографии центра города до войны и сегодняшние, на которых от центра почти ничего не осталось. «У нас даже площадь Ленона была! Бывшую Ленина в Ленона переименовали».
Когда и кто теперь это все восстановит, неизвестно.
«Дети временами вспомнят что-то, игрушку свою какую-то, которую оставили дома и говорят: А поехали в Изюм!»
«Мы сейчас какие-то пришибленные, эмоционально нестабильные» – говорит Михаил.
Когда семья Михаила и Натальи сможет вернуться в родной Изюм, никто из них не знает. А пока на все том же стареньком микроавтобусе они поедут дальше и попробуют устроиться еще где-то, быть может, в Румынии, там, говорят, беженцам выплачивают пособие.
Но самое важное, самое главное для них сейчас это найти Влада.
Наста Бату, специально для “Альтернативы”
